Танец волка - Страница 85

Как и раньше, все кончилось внезапно. Мир погас, краски потускнели. Еще падали те, кого я зацепил последними, но вокруг меня уже замыкалась стена щитов, и не было ни сил, ни быстроты, чтобы вырваться из этого круга…

Но у меня не было выхода, и потому я сделал то, чего никогда не сделал бы раньше: метнул Вдоводел в бородатое лицо первого же копейщика, перехватил его копейное древко у самого острия, вырвал оружие и сделал-таки…. Прыжок лосося. Косо-криво. И упал хоть и на ноги, но равновесия всё равно не удержал. Зато копье не упустил и снизу ткнул замахнувшегося мечом сконца… Копье увязло. По фиг. Я перекатом вскочил на ноги, сокращая дистанцию до нуля, и завладел мечом сконца раньше, чем на меня навалились остальные. Блин, как же их много!

Шагах в тридцати ревел Хавгрим, но его, похоже, прижали в серьёз. На помошь рассчитывать нечего. Я отпрыгнул, увернулся, скользнул вправо, хлестнул вдоль поднятого сконцем щита вниз… Есть! Сконец осел на раненую ногу, образовав живую преграду между мной и остальными. К сожалению, только с одной стороны. Вокруг не было никого, кроме врагов.

А где ж этот проклятый ярл? Не вижу. Будем надеяться, что он – вне игры…

Я вертелся, как тот самый волк, обложенный псами. Был жив только потому, что меня боялись. Нет, неправ. Не боялись. Уважали. Они не знали, что мой Волк ушел. Потому любой мой выпад принимался минимум в шесть рук…

И опять – кольцо щитов. И опять круг сужается… И крепче всего линия там, куда я хотел бы прорваться. Со стороны длинного дома.

И я уже понимал, почему меня не торопятся прикончить. Живым хотят взять. Изматывают. И у них получается. Пот по лицу струями, еще немного – и мышцами овладеет та самая вялость, когда любое движение требует волевого усилия… А это конец.

Отчаяние прибавило адреналина… Но попытка прорваться не удалась. И я едва уберег стопу от копейного выпада – в сантиметре воткнулось. И воспользоваться оплошкой противника не сумел. Не дали.

Я взвыл от отчаяния. Волк! Где ты?

Волк не отозвался. Шагах в двадцати рвал воздух Хавгримов рык…

Я вложил в этот бросок почти все оставшиеся силы…

Меня достали. И не один раз. Копье в бок (вскользь), краем щита – сбоку по шлему, чем-то острым – по бедру, но неглубоко, потому что нога работала…

Вырвался…

И увидел черный провал. Кожаная дверь со входа в длинный дом сорвана. И никого.

Гудрун!

Забыв о том, что у меня за спиной – не меньше двадцати врагов, я кинулся в дом… И едва не словил железом по шее. И словил бы, если бы ударивший в самый последний момент не увел меч.

Гуннар! Борода – в крови. Весь – в крови. И куча трупов вокруг. И уже не поймешь, кто свой, кто – чужой…

– Гудрун!

– Вон там! – Гуннар махнул левой рукой, и я увидел. Моя девочка лежала на земляном полу и вся солома под ней была пропитана кровью…

Нет, я не бросил оружие и не кинулся туда. Может быть, и кинулся бы, хотя железное правило викингов гласит: помощь раненым – после боя. И это правильно. Жизнь – не кино. Лирической паузы не будет. А если враг победит – лучше раненым умереть. Я – удержался. Рядом с Гудрун – отец Бернар. Монах лучше меня знает, что делать. И поможет. Если она жива…

Не хочу об этом думать!

Сконцы так и лезут. Оттеснили нас от дверей почти на метр. На меня – сразу трое. Вернее, не сразу, потому что одного я достал, второй споткнулся о труп, а третий налетел на второго. Я присел, пропустив над головой секиру, и кольнул под щит, в икру. Распрямился, ухватив за край щита, и кольнул еще раз. В подмышку. Толкнул свеженького мертвеца на пока живого, а третьего, как раз восстановившего равновесие, рубящим – по кисти правой руки. Пару пальцев отсек начисто. А без пальцев секиру держать проблематично. Секира – это тебе не рапира с «револьверной» рукоятью.

Впрочем, головорез не растерялся: треснул меня щитом, не подставь я левую руку – остался бы без зубов. Я потерял полсекунды, и за это время второй отпихнул мертвого земляка, замахнулся мечуганом…

Сбоку вынырнул Стюрмир и рубанул сконца справа по ребрам. Хороший панцирь мог бы уберечь сконца, но куртка с железными бляшками – нет.

Беспалый тем временем решил выйти из боя. Отскочил и оглянулся. Видать, на подмогу рассчитывал… А подмоги-то и нет! В дверях – куча трупов. Один сунулся перелезть и наделся на копье Тьёдара Певца.

Блин! Нельзя отвлекаться. Хорошо, Стюрмир прикрыл меня щитом от бокового удара (Интересно, где он был всё это время, Стюрмир?), но и мой удар, увы, пришелся во вражеский щит. Нас трое – их, прорвавшихся, тоже трое. Гуннар и Тьёдар «держат» двери, отсекая остальных…

Устал, блин, так, что меч в руке чужим кажется. Да он и есть чужой. Вдоводел где-то снаружи потерялся…

Так, а это что? Или это у меня в ушах «двоится»? Нет, не может быть! Точно! Еще один звериный рев! Такой знакомый. Свартхёвди!

Никогда этот нечеловеческий, почти инфразвуковой рёв не доставлял мне такой радости!

Сконец, который хотел продырявить меня копьем из-за спины своего кореша, обернулся… Метательный нож едва не чиркнул меня по шлему, но бросок у Стюрмира был поставлен. Ножик воткнулся в шею сконца, на три пальца ниже уха. Сконец упал да прямо на соседа. Тот приоткрылся и получил два дюйма стали в ляжку. Не упал, уперся в столб, зарычал злобно… Третий попытался его прикрыть, но в спину ему врубился топор Гуннара Гагары, так что мне осталось только добить раненого в бедро. Что я и сделал. И наконец-то увидел, что творится во дворе.

А там творилось радующее глаз. И творил это Медвежонок. Причем не один. С ним – еще пятеро.